Человек жив, пока его помнят.   Страницы книги об  А. М. Исаеве

Мало их, но ими расцветает жизнь всех;
без них она заглохла бы, прокисла бы;
мало их, но они дают всем людям
дышать, без них люди задохнулись бы.
Велика масса честных и добрых людей,
а таких людей мало; но они в ней -
теин в чаю, букет в благородном вине;
от них ее сила и аромат; это цвет
лучших людей, это двигатели двигателей,
это соль соли земли.
Н. Г. Чернышевский

Об Алексее Михайловиче Исаеве рассказано, написано, опубликовано немало воспоминаний. Добрых и благодарных, теплых и откровенно восторженных... Но сколько бы ни было этих воспоминаний, они, видимо, не смогут раскрыть его образ полностью, до конца. Слишком велика, могуча и многогранна была эта личность - ИСАЕВ! Слишком значительным было его влияние, слишком неоспоримым - воздействие, слишком притягательным был он сам.

Конечно, главенствующей побудительной силой всего, что делал А. М. Исаев, был патриотизм, стремление сделать державу сильной, занимающей передовые позиции в научно-техническом отношении. Несомненно также, что одной из определяющих личность Алексея Михайловича черт была увлеченность, любознательность, огромное желание к познанию и созданию нового, увлеченность, увлекающая соратников. Но нельзя пройти мимо еще одной из важнейших его индивидуальных особенностей, той, которая позволила ему идти вперед по пути, выбранному им в жизни. Мы говорим о смелости. Инженерной, творческой, организаторской, наконец, личной смелости Алексея Михайловича.

Мало во что-то поверить самому, убедить в этом других, нужно еще быть очень смелым и твердым, мужественным и упорным, решительным и настойчивым, но, главное, все-таки очень смелым, чтобы вот так непреклонно шагать по жизни вперед, все время находясь на самом острие нового. Такого, чего до него еще не было. Сколько на этом пути тупиков, обрывов, пропастей!

Каждое решение, принимаемое Главным конструктором от своего имени и от имени коллектива, может таить в себе угрозу, а зачастую и опасность. Но нужно постоянно решаться проявлять смелость, что-то утверждать, что-то избирать, что-то подписывать, беря на себя полную ответственность перед собой, перед руководимыми тобой людьми, перед вышестоящими органами, перед сотрудничающими с тобой коллективами, перед народом и страной.

Ведь если вдуматься - это огромная, невыносимо тяжкая ответственность за результат, за качество, за сроки, за стоимость, за соответствие конструкции по многим показателям техническим заданиям, за веру в тебя многих и многих людей. А за всем этим лежит надежная обороноспособность страны в одних случаях, высокий авторитет советской науки и техники, престиж государства - в других. И ты лишен возможности уйти в сторону от решения, уклониться, спрятаться за чьи-нибудь спины или подписи. У тебя дет права не выполнить задание. И перестать работать ты можешь, только перестав жить.

Огромная, многогранная, круто замешанная на ответственности смелость Алексея Михайловича была в зенитной ракете, сбившей на Урале американского воздушного шпиона, в тормозных двигательных установках "Востоков" и "Восходов", в двигателях "Лун", "Марсов", "Венер"... Она и сейчас движет полетами "Союзов", "Прогрессов", многих автоматических межпланетных станций. Смелость и ответственность - это непременные качества каждого новатора, это их удел, их тяжелая ноша.

Смелость А. М. Исаева находила, казалось бы, неожиданное проявление. Речь идет о документах, направляемых им в вышестоящие инстанции с критикой организации работ, правдивым освещением существующих порядков в ведомстве, с предложениями по улучшению дела. Мы говорим "казалось бы", потому что его всегда касалось все, тем более то, что имеет отношение к нему напрямую - возможность улучшить качественные и количественные показатели и его работы, и работы смежных и соседних организаций.

В конце 60-х годов А. М. Исаевым была направлена записка в вышестоящие органы под названием "Соображения об улучшении организации опытно-конструкторских работ". Надо прямо сказать: чтобы в те годы написать так, как написал А. М. Исаев, когда мы везде говорили, что у нас все в порядке, все замечательно, ничего отрицательного у нас нет, для этого нужно было быть не только честным, но и по большому счету смелым.

Честность и прямоту, а также личную смелость, гражданскую смелость, партийную смелость проявил и проявлял Алексей Михайлович. Он честно и прямо ставил вопросы об упущениях и недостатках, остро ощущая необходимость ускорения и улучшения работы, преодоления отставания.

Вот отдельные выдержки из записки:

" ...Кажется, давно бы пора отказаться от так называемой "волевой" системы планирования и перейти на систему, построенную на расчетах, полном учете возможностей и согласования их с потребностями. Однако с каждым годом планирование ОКБ все дальше и дальше отходит от здравого смысла...

...Существуют объективные законы, объективная реальность, и пренебрежение ими бьет по лбу того, кто не хочет с этим считаться...

...Надо констатировать, что существующее "планирование" - это что угодно, только не планирование. Это нервотрепка, неразбериха, анархия, чехарда, но не планирование, это не организация работ сверху, а дезорганизация сверху...

...Производственные возможности различных профилей нашей отрасли, конечно, различны. Наверное, наибольший дефицит располагаемых мощностей имеется в нашей экспериментальной промышленности. Вся беда заключается в том, что руководство, как это ни странно, не хочет видеть, признавать этого дефицита. Считается, что все можно сделать, что для этого нужно только захотеть и как-то по-особому работать. А на поверку получается, что сделать-то не удается.

Строгий учет, полное знание располагаемых мощностей, знание действительных возможностей их развития во времени - является обязательным как при принятии к разработке новой системы, так и планировании принятой работы... ...Главная забота руководства должна быть о ликвидации всяких диспропорций: между заводами различного профиля, между серией и экспериментальным производством. Надо же знать, что срок сдачи системы определяется слабым звеном, и применять непреложенный закон конструирования: равнопрочность...

...Стиль работы руководства надо менять. Грубость, окрики, угрозы никак не способствуют делу. Они только принижают начальника и отшибают желание работать. Правда, частое битье образует на теле избиваемого мозоли и понижает чувствительность. Вырабатывается иммунитет, и нервная система не так уж сильно расшатывается. Но до всего становится как "до лампочки", а ведь цель-то руководство должно ставить прямо противоположную, поддерживать и развивать у подчиненных энтузиазм, страсть к работе, а не безразличие.

Больше всего мы, конструкторы, ценим в начальнике желание и умение разобраться в сути вопроса и его техническом существе. И меньше всего мы встречаем в наших начальниках такое свойство...

...Разве когда-нибудь конструктор слышал от руководства, что он недооценил объем работ, что рассчитывает достигнуть результата слишком малой затратой времени на обдумывание и эксперимент? Никогда!

К этой серии вопросов надо отнести также непреодолимое стремление регламентировать технологию отработки и сдачи систем заказчику. Как это ни парадоксально, это "движение" начато по нашей инициативе. С тех пор оно так развилось, что теперь нам самим уже ни вздохнуть, ни охнуть. Все стремятся навязать ОКБ "порядок", который, по их мнению, обеспечивал бы качественную отработку. Все они правильны по существу, все одинаково невыполнимы. Если строго их придерживаться, то никакая отработка не может быть закончена в приемлемые сроки...

...Во всех этих положениях красной нитью проводится мысль, что разработчик доверия не заслуживает, так как ничего в своем деле не понимает, стремясь только всех обмануть и всучить негодную вещь. Объяснение этому стихийному бедствию можно найти в том, что помимо ОКБ, а часто и за счет ОКБ, в стране оказался большой слой квалифицированных работников, непосредственно в разработке не участвующих и нашедших свое призвание в составлении "поучительных" документов, считая, естественно, эту работу более высокого класса, чем черная доводочная работа конструктора. И здесь идет речь о диспропорции - диспропорции между кадрами работающими и инспектирующими, которую также надо устранить...

...Стимулирование призвано развивать инициативу, интенсифицировать работу, сокращать сроки, увеличивать производительность труда. К сожалению, материальной заинтересованности у нас нет.

Существующая система работает настолько неправильно, что у работников вовсе отсутствует представление о том, когда, за что и в каком размере его труд будет вознагражден...

...О своей работе здесь говорить не хочется. Слов нет, сами-то мы работаем не очень хорошо. Безусловно, работать мы можем лучше. Но насколько? За счет лучшей организации, за счет внутренних ресурсов можно поднять нашу производительность процентов на 15-20. А требуется ее поднять в 2-3 раза. Вот тут уж надо принимать меры наверху. Льщу себя надеждой, что к вышесказанному те, кому надлежит, все-таки прислушаются. "

А. Исаев

В комментариях, как, впрочем, и все написанное А. М. Исаевым, документ не нуждается. Четкость мысли, умение излагать эту мысль, уверенное владение словом, подкрепленные знаниями и опытом, и смелость отличали Алексея Михайловича постоянно.

А. М. Исаев был правдивым и ответственным, целеустремленным и решительным, активным и энергичным. Он был неразделим со своими соратниками. Алексей Михайлович был постоянно с людьми, такой же, как все, хотя и являлся в ОКБ признанным лидером.

Нередко можно было слышать от работников одного из заводов, где изготовлялись исаевские двигатели, такую фразу при его приезде (а он часто бывал на заводах): "К нам приехали истинные ленинцы", или еще говорили - "искровцы". Это означало, что в любой ситуации, даже конфликтной, производственные вопросы будут решены правильно и справедливо, оперативно и как-то очень человечно. Заслужить такие слова - высочайшая честь! А наш народ все видит и подмечает, все понимает и оценивает, и уж если он что-то сказал, то так оно и есть.

Алексей Михайлович полностью заслуживает этих высоких оценок. Он поступал в своей жизни всегда по-ленински. Поступать по-ленински - это когда благодаря тебе людям лучше живется, лучше работается. Не ворам, не хапугам, не пройдохам, не лодырям... Хорошим работящим людям.

Органический демократизм коллектива КБ А. М. Исаева не всегда был понятен его руководителям. Например, в одной из характеристик Алексея Михайловича директор института, в который тогда входило КБ, отметил: "Как руководитель, тов. Исаев А. М. имеет целый ряд недостатков: лично сам недостаточно организован, недооценивает важность работы, проводимой с кадрами, слабо борется за укрепление трудовой дисциплины, в обращении с подчиненными допускает панибратство". Характеристика эта написана человеком, явно предпочитающим жесткие, давящие, силовые методы руководства, отрицающим и не понимающим существование, жизнеспособность и правомерность иного, исаевского, скажем так, руководящего стиля.

Сотрудник ОКБ С. А. Косберга Г. И. Чурсин вспоминает о встречах с Алексеем Михайловичем: "Поразил нас Исаев своей простотой в обращении, искренностью и сердечностью. Он сразу стал нам близким человеком, старшим товарищем и другом". Г. И. Чурсин пишет далее о А. М. Исаеве как о выдающемся конструкторе, инженере, руководителе, но главные и первые его впечатления, запавшие ему наиболее сильно в душу, все-таки о человеческих чертах А. М. Исаева.

Об этом же вспоминает А. А. Толстов.

"Думается, что все, кому доводилось иметь дело с Алексеем Михайловичем, уважали и любили его за светлый ум, талант конструктора, за особый, исаевский, дар уважать людей, его чуткую человеческую душу, доброту, благородство, добрый ободряющий юмор, оптимизм. Его плодовитость на идеи, органическая потребность творчества просто поражали.

Алексей Михайлович всегда был готов оказать любую помощь - материальную или моральную. Вспоминается такой эпизод, характерный для Алексея Михайловича. В 1943 году, когда питались только по продуктовым карточкам, уборщица его отдела, бабушка Василиса, как мы ее звали, потеряла свои продуктовые карточки. Алексей Михайлович, не задумываясь, отдал ей свою, хотя другого источника питания, кроме как по карточке, у него с семьей не было".

Только те, кто пережил войну, могут оценить в полной мере всю значительность сделанного. Ведь потеря продуктовых карточек, которые выдавались на целый месяц и при их утере не восстанавливались, была в равной степени трагедией и для того, кто потерял такую карточку, и для того, кто ее кому-либо передал. Но в данном случае человеколюбие А. М. Исаева оказалось выше личной беды, выше личного благополучия. Теперь это воспринимается зачастую по-другому, не ощущается вся острота факта. Более того, для некоторых в наши дни поголодать неделю, а то и месяц даже весьма полезно. Но тогда... Вглядитесь в лица людей, которых показывают в кадрах военной кинохроники. Они изможденные, осунувшиеся, тронутые посстоянным недоеданием... Потеря продуктовых карточек на целый месяц могла быть равнозначна смертному приговору. В данном случае человеколюбие А. М. Исаева, его способность войти в положение другого, готовность снять с кого-то тяжесть беды, переложив часть ее на свои плечи, проявились наиболее ярко и зримо. Это был ПОСТУПОК!

Способность А. М. Исаева входить в положение других иногда проявлялась необычно и также требовала еще одной грани смелости. Смелости и веры в своих товарищей по работе.

Об одном из случаев вспоминает С. С. Алиманов: "Я хочу привести эпизод из жизни отдела. Один наш инженер (не буду называть его фамилию) был несправедливо осужден и взят под стражу. Когда я обратился к Алексею Михайловичу с просьбой как-то помочь инженеру, изложил суть дела и сказал, что мы исчерпали все свои возможности для пересмотра дела и отмены решения суда, он сказал: "Что ж, поедем к Генеральному прокурору". Была вызвана машина. Заехали на квартиру, где Алексей Михайлович облачился в новый костюм (кстати, как не любил он парадных костюмов!), приколол ордена, Золотую Звезду, лауреатские медали, и мы отправились к тов. Руденко. Вскоре инженер был освобожден и до сих пор работает в нашем отделе".

И снова воспоминания Г. И. Чурсина: "Алексей Михайлович был обязательным человеком. Если его о чем-то просили, он не забывал и старался выполнить вашу просьбу. А если он не мог это сделать, то извинялся, говоря о невыполненной просьбе. Мы много раз были свидетелями того, как он отдавал свою служебную машину кому-либо из сотрудников или командированным, а сам ехал домой на городском транспорте.

В столовой самообслуживания он скромно стоял в очереди. Это всегда нас поражало. Сочетание огромных заслуг и огромной скромности (разрядка наша.- В. К., В. Ч.) - в этом весь Исаев.

Хотелось бы рассказать о посещении Алексеем Михайловичем 24-го Международного авиационного салона в Париже, в июне 1965 г.

Мы были в составе одной делегации, жили в одной гостинице. Алексей Михайлович вставал раньше других и тормошил остальных: "Поехали, поехали, у нас мало времени, а осмотреть надо много". Он успевал и выставку осмотреть на аэродроме Бурже, и Париж. Взяв с собой кинокамеру и фотоаппарат, перепоясанный ремнями, он неутомимо вышагивал по выставке, фотографировал все интересное и говорил: "Надо показать своим ребятам" (читатель, вероятно, помнит, что своими "ребятами" Исаев называл сотрудников ОКБ.- В. К., В, Ч.}. С ним было необычайно интересно ходить на экскурсии. Попав впервые на выставку, он довольно уверенно ориентировался в экспонатах. Нас пригласили посетить завод фирмы "Снекма", Алексей Михайлович ходил по цехам, интересовался литыми деталями, чистотой поверхности штампованных лопаток, осматривал кузнечный цех (а было очень жарко), в конце утомительного дня он не снижал интенсивности интереса.

По дороге на завод нам показали знаменитый парк цветов "Багатель". Алексей Михайлович живо интересовался цветами, ходил между клумб и расспрашивал названия цветов, когда они цветут и как долго. Можно было принять его за опытного цветовода, знатока и любителя природы.

В один из дней мы осматривали Эйфелеву башню, Лувр, Версаль. Целый день мы посвятили осмотру этих достопримечательностей Парижа. Алексей Михайлович и тут был неутомимым и любознательным экскурсантом, он живо обменивался впечатлениями с окружающими товарищами, восторгался шедеврами, замечательными творениями мирового искусства. Во всем поведении при осмотре этих музеев чувствовалась его энергия, любознательность, заинтересованность".

Рассказ сотрудника ОКБ В. С. Лурье прекрасно характеризует отношение А. М. Исаева к своим сотрудникам, их нуждам, его стремление помочь им в любом деле, проявляя в этом при необходимости завидную настойчивость:

"Ветераны предприятия помнят, а молодежь, наверное, слышала, что Алексей Михайлович, когда возвращался после работы домой, всегда приглашал в свою машину попутчиков. Он был очень интересным собеседником и по дороге всегда что-нибудь увлекательно рассказывал на вольные темы или деликатно, ненавязчиво расспрашивал сотрудников об их увлечениях, домашних делах.

В одну из таких поездок (дело было весной) Алексей Михайлович поинтересовался моим сыном, которому было тогда 6 лет.

- Скажите ВС, а где Ваш сын будет летом?

- Если у детского сада будут возможности, то он вместе с садом выедет куда-нибудь за город, а если нет, то останется в Москве.

- А Вы хотели бы его отправить в Евпаторию?

- ???

- Чего же Вы молчите?

- Мне такое и в голову не приходило.

- Ну а все-таки, хотели бы?

- Конечно, но...

- Никаких "но"! Я же отправляю в Евпаторию своего внука Алешку, так почему бы не поехать туда и Вашему Женьке? Короче говоря, завтра утром приносите заявление. - Он разъяснил, как и что надо написать.

Честно говоря, в такую удачу я не поверил, дома ничего не рассказал и заявление не написал. На следующий день перед обедом секретарь вызвала меня к Алексею Михайловичу. Сразу после ответа на мое "здравствуйте" последовал вопрос:

- Где заявление?

- Я его не написал.

- Почему?

Я что-то промямлил на темы "неудобно", "стыдно" и еще что-то в том же духе. В ответ раздался удар кулаком по столу. Конечно же это была шутка: глаза Алексея Михайловича при этом светились добротой и лукавством. Удар сопровождался оригинальными, красивыми, сочными и убедительными выражениями. Мне был дан лист бумаги и приказ писать заявление. Я написал. Прошло, наверное, не меньше месяца, когда меня вызвал Алексей Михайлович и сказал примерно так:

- Вы представляете, эти (дальше шли эпитеты в адрес хозяйственников министерства) дали только одну путевку для моего Алешки... Но я этого так не оставлю, мы еще поборемся, а Вы не вешайте свой греческий нос.

Прошло еще не менее месяца. Однажды мне было поручено поехать по служебным делам в министерство. Узнав об этом, Алексей Михайлович сказал, что у него там во второй половине дня совещание, но он приедет пораньше, чтобы заняться нашим делом, и назначил время и место.

- Пойдемте в местком,- сказал Алексей Михайлович, увидев меня.

Председатель месткома министерства, убеленный сединой, видимо, давно знал Алексея Михайловича и очень радушно, приветливо и уважительно встретил его. После обмена общими фразами председатель поинтересовался целью визита к нему. И здесь от неожиданности и изумления я буквально окаменел.

Алексей Михайлович произнес, примерно, следующее:

- Наше предприятие просило у вас две путевки в детский сад в Евпаторию - одну для моего внука, а вторую для сына этого джентльмена (одно из распространенных выражений Алексея Михайловича), а вы дали только одну. В таком случае я от путевки отказываюсь - либо поедут оба пацана, либо никто, мой Алешка без его Женьки не поедет!

Председатель растерялся, потом замялся, засмущался, начал говорить о трудностях с путевками, пообещал разобраться и по возможности помочь. Через несколько дней появилась вторая путевка. Нужно ли говорить, как я был благодарен Алексею Михайловичу!

Вот таким оригинальным, прямо-таки артистичным, нестандартным, свойственным только ему способом мог решать вопросы Алексей Михайлович! И все это одновременно с очень большой теплотой, вниманием и заботой.

Так мог сделать только он!"

О некоторых других прекрасных человеческих чертах Алексея Михайловича рассказывал в своих воспоминаниях, опубликованных в печати, А. В. Флеров, которые автор озаглавил весьма и весьма красноречиво: "Работа с ним доставляла огромное удовольствие". Помимо целого ряда эпизодов производственного плана А. В. Флеровым описаны человеческие, личностные черты А. М. Исаева. Алексей Михайлович очень любил путешествия на байдарках, в которые он отправлялся вместе с сотрудниками, с которыми он предварительно сооружал эти байдарки, даже предоставив для этого свой кабинет в вечерние, нерабочие часы. Интересен следующий эпизод:

"Хаживал он с нами и в большие майские походы, Народу собиралось много, поэтому дисциплина была необходима строгая. Я, как начальник похода, написал шуточный свод законов: какой проступок чем карается. Кара - это либо уборка лагеря, либо чистка посуды. Как-то одного из участников похода я наказал чисткой досуды. А тот отказался ее чистить, счел себя обиженным, хотя "преступление" было налицо. Я громко объявил, что в таком случае подаю в отставку, и ушел на некоторое время из лагеря. А вернувшись, обнаружил посуду вычищенной.

Неужели "преступник" одумался? Нет, посуду за него вычистил Исаев. Я было предъявил ему претензию; мол, вы портите мне дисциплину! А он: "Пусть ему будет неудобно..."

И действительно, больше непослушания не повторялись.

Во время одного из походов он вдруг объявил, что в свое ближайшее дежурство накормит всех нас тортом, испеченным на костре. И правда, к вечернему чаю вдруг видим, дежурные несут что-то в коробках. На "столе" появились настоящие торты. Мы, конечно, ни на минуту не поверили, что они испечены на костре, но все же и в прибрежных лесах не заметили ни одного гастронома. Оказалось, что за три дня до этого, когда мы проезжали какой-то город, Исаев запасся там тортами, запихав их в нос и корму своей байдарки".

В туристские походы сотрудники исаевского ОКБ уходили до выходным дням, во время отпусков, причем в последних случаях организовывали дальние походы, доходили даже до Белого моря. Надо сказать, что Алексей Михайлович принимал участие в коллективном отдыхе такого рода не по служебным соображениям. Отдых вместе со своими сослуживцами приносил ему большое удовлетворение. Важно другое - отдых, поход, туристский маршрут вместе с руководителем ОКБ был в удовольствие для всех, кто участвовал в этом.

После таких "великих" походов на предприятии часто вывешивались фотоотчеты с места событий типа стенгазеты. В этом деле участвовал и Алексей Михайлович. Один из исаевских рассказов предлагаем вниманию читателя.

По Заполярью

Наше карельское путешествие, несмотря на вмешательство НКВД (мы заехали в пограничную полосу без пропусков), нужно считать, безусловно, удачным. Маршрут отличался разнообразием и дал нам массу художественных впечатлений. Не гонясь за километрами, мы хорошо отдохнули и вполне могли проникнуться сказочным гамсуновским ландшафтом. На трех разборных байдарках мы прошли Ковдозеро с его тремястами островами, озеро Имендра, обрамленное Хибинскими горами, тихое, неземной красоты Сайгозеро и по системе мелких озер и двух порожистых рек въехали в Кандалакшский залив - типичный фиорд - с чайками, отливами, открывающими плантации водорослей, многократным эхом, отражаемым скалистыми островами и тяжелым воздухом проплывающих белух. Не было недостатка и в сильных ощущениях: чего стоят, например, Колвецкие пороги, где рев воды покрывает хруст шпангоутов и вопли пассажиров, и байдарка, прошивая буруны, превращается в подводную лодку? Или катание на парусе при 8-балльном шторме на Ковдозере, окончившееся разгромом оснастки и не совсем произвольной попыткой разбить байдарками один из островов? Но все же тон путешествия был скорее идиллический. Заполярье оказалось богаче солнцем, чем Москва: мягкий его свет, тишина, зеркальная гладь воды располагали к лирике, из которой мы выходили только при виде ведра супа "кондер", приготовленного дежурным. Животы мы ублажали, действительно, изрядно: ведро супа, ведро пшенной каши с черникой, штук 10-12 уток и 3 буханки хлеба - наш обычный легкий завтрак на 6 человек. Не забывали мы и бога сна Морфея, который держал нас на мягких мхах столько, сколько кому хотелось.

Так прошел наш отпуск. Мы можем только пожалеть тех, которые зычному гласу, сзывающему к костру, предпочитают дребезжание санаторного звонка.

А. Исаев

Однажды летом в зал конструкторов, работавших у кульманов, вошел А. М. Исаев. В этом не было ничего необычного - здесь Главный бывал часто. К этому уже привыкли. Но в этот раз Алексей Михайлович был не похож на себя. Он переходил от кульмана к кульману и, слегка наклонив голову, внимательно разглядывал животы мужчин. Обычно он смотрел людям в глаза, здоровался, спрашивал о делах, о самочувствии, о домашних заботах, останавливался поговорить, обменивался впечатлениями, новостями. В этот раз он шел молча, разглядывая что-то, одному ему известное. В зале повисла недоуменная и настороженная тишина.

Вдруг возле одного из конструкторов он громко воскликнул: "Эврика!", схватил пуговицу его пиджака и отмахнул ее бритвой, после чего удалился. Очевидцы события вместе с хозяином пуговицы долго пытались найти объяснение столь странному поступку Главного, но так ничего и не придумали.

Вечером того же дня, перед самым концом работы, Алексей Михайлович снова вошел в зал вместе со своим секретарем Галиной Капустиной. Конечно, все взоры сразу же обратились в их сторону. Алексей Михайлович подошел к владельцу пуговицы, подпял руку с пуговицей и провозгласил: "Смотрите! Эта пуговица была в Кремле, это историческая пуговица!" Затем попросил Галину пришить пуговицу к пиджаку ничего не понимающего конструктора. Видя в глазах у всех трудносдерживаемый вопрос, Алексей Михайлович пояснил, что сегодня он должен был ехать в Кремль, а в самый последний момент обнаружил, что на его пиджаке не хватает пуговицы.

- Сами понимаете, в таком виде ехать было невозможно. Ведь по одежде встречают.

- А по уму провожают,- подхватил кто-то.

- Совершенно верно,- живо обернулся Алексей Михайлович,- но это в том случае, когда представится возможность проявить ум. А если нет? Ведь тогда по этой пуговице могут судить о всех нас. Что, мол, от них ожидать, если у них даже пуговицы оторваны. Видите, какое значение может приобрести даже пуговица.

- Алексей Михайлович, а почему Вы отрезали пуговицу молча?

- А если бы я ее у Вас попросил. Вы отказали бы?

- Нет.

- Правильно, не отказали бы, но это было бы банально, неинтересно, а жить надо только интересно! - и он широко и заразительно рассмеялся.

После этого случая к герою эпизода иногда подходили сослуживцы и притворно-медовым голосом спрашивали, указав на пуговицу: "Та самая?" И вокруг появлялись улыбки, и настроение поднималось как-то само собой.

Одной из привязанностей А. М. Исаева была музыка, Еще в 1934 г. в письме из Нижнего Тагила он писал: "Музыки нет - самое ужасное. Так стосковался по хорошей музыке - прямо ужас. Попадается дрянцо, долбление клавиш неучами в столовой, пение шансонеточных песенок или "народные инструменты". В зубах завязли 2-3 фокстротных мотивчика - надоели хуже горькой редьки, но все время пою их - бросить не могу". Позже, уже работая на авиазаводе, он купил себе радиоприемник во многом из-за удовольствия слушать любимые мелодии.

Музыку А. М. Исаев любил классическую. Она наиболее соответствовала его натуре, позволяла хорошо отвлечься, переключиться на возвышенно-эмоциональное восприятие после трудной работы, очищала и укрепляла душу, освежала мозг. Не любил музыку, состоящую только из ритма и шума с часто повторяющимися, иногда довольно бессмысленными словами. В этом отношении интересен и примечателен эпизод, рассказанный К. Г. Сенкевичем: "Однажды мне пришлось ехать с Исаевым в его служебной машине. Почему-то шофер громко включил какую-то очень примитивную и неприятную музыку. Я знал, что эта музыка Исаеву неприятна, и он не станет ее терпеть. С другой стороны, я никогда не слышал, чтобы Исаев кому-то что-то приказывал. Я с любопытством ожидал разрешения противоречия. Исаев сказал шоферу: "Мишель, а что, если мы это выключим?"

Обратимся вновь к воспоминаниям А. В. Флерова:

"Я уже говорил про его увлеченность работой. Казалось, что она занимает его целиком. Но вот однажды ехали мы, как обычно, в его машине, заполнив ее до отказа, и разговор у нас зашел: довольны ли мы своей судьбой. Все высказывались в положительном смысле. Я же сказал, что судьбой своей в целом весьма доволен, но только маловато у нас в работе эмоционального начала.

Исаев резко повернулся ко мне, схватил меня за руку: "Правильно, Алексей Васильевич!"

По-видимому, он тоже ощущал острый недостаток в эмоциональном начале. Этот недостаток Исаев в значительной степени возмещал музыкой, которую очень любил. Как-то на мой день рождения он мне подарил несколько пластинок из своей дискотеки: Баха, Мендельсона и Прокофьева. Особенно ему нравился Прокофьев.

Как-то наша организация получила большую премию, на поверку оказавшуюся не такой уж большой, поскольку поступило распоряжение, Главному и его замам выделить по значительному кушу. В результате остальным оставалось по 20-30 рублей.

Возмущенный этим, Исаев собрал своих замов и предложил им отказаться от такой суммы - в пользу коллектива.

Уговаривать никого не пришлось, но сверху опять надавили. Тогда Алексей Михайлович вообще отказался от своей премии, и начальство пошло на уступки, повысило общую сумму.

Многие его решения, поступки, продиктованные высочайшей требовательностью к себе, кое-кому, пожалуй, покажутся предосудительными. Он был, помню, прямо подавлен, когда ему присудили ученую степень доктора наук. Так, где своей вдохновенностью, где доверием, где требовательностью, где компанейством, где шуткой, Алексей Михайлович способствовал созданию в КБ здорового, товарищеского, делового психологического климата".

Реакция Алексея Михайловича на присвоение ему ученой степени доктора технических наук, его отказ от выдвижения в члены-корреспонденты АН СССР очень показательны для него. А больше всего он ценил и уважал простое звание инженера, инженера-конструктора. Это уважение он стремился привить и другим.

Примечателен случай, рассказанный одним из заместителей А. М. Исаева: "В середине 50-х годов для сотрудников Исаева в Москве выделили несколько квартир. Один из этих счастливчиков, Павел Павлович, руководитель одного из отделов, пригласил нас на новоселье. И вот за два-три дня до этого события после большого совещания в кабинете Главного он попросил меня задержаться. Когда кабинет опустел, Алексей Михайлович обращается ко мне с вопросом: "ВК, а что мы будем дарить ПП на новоселье?"

В первый момент я несколько растерялся от такого вопроса, а потом говорю: "А что, если сделаем ему на входную дверь бронзовую табличку с надписью "Инженер такой-то". Алексей Михайлович на мгновение задумался, вдруг на его лице появляется улыбка и он говорит: "Вот это здорово". Тут же снимает телефонную трубку, звонит начальнику цеха Алексею Георгиевичу и объясняет, что надо ему сделать. "Только сделай такие два винта, чтобы не могли ее отвернуть не только посторонние, но и сам хозяин". Назавтра заказ был выполнен на высшем уровне, и в назначенный день мы прибыли к новоселу, вооружившись необходимым инструментом. "Пришпандорив" (выражение Исаева) табличку, Алексей Михайлович и мы постучались в дверь, вызвали Павла Павловича, показали наш подарок и поздравили с новосельем. Новосел остался очень доволен. Эта табличка на входной двери висела более двух десятков лет, пока хозяин не переехал на новую квартиру".

Поражают исключительно высокая работоспособность А. М, Исаева, его неукротимая энергия, широта интересов. Несмотря на катастрофическую порой нехватку времени (Алексей Михайлович был из числа "круглосуточников", т. е. тех, кому не хватало и 24 часов), он находил время на детальные, конкретные и очень ценные консультации и помощь съемочному коллективу и актерам кинофильма "Укрощение огня". Своей удачей этот фильм во многом обязан Алексею Михайловичу.

Он написал книгу "Первые шаги к космическим двигателям", в которой описана начальная стадия организации, формирования и становления исаевского коллектива двигателистов. В книге о себе он пишет в третьем лице: во-первых, в силу известной всем своей скромности, во-вторых, он рассматривал эту книгу как начало капитального труда по истории ОКБ, который он мечтал создать и который должен был писаться, по замыслу, всеми сотрудниками предприятия.

Огромное трудолюбие Алексея Михайловича общеизвестно. В детстве он мастерил различные поделки, на Урале и в Нижнем Тагиле работал в мастерских, чтобы освоить то, чем занимаются рабочие. Когда пришел на авиазавод, завел себе мотоцикл, ремонтировал который сам. Во время войны мотоцикл куда-то затерялся. В 60-е годы, уже будучи Главным конструктором ОКБ, снова купил себе мотоцикл и с огромным удовольствием гонял на работу и домой, снова лично занимаясь его обслуживанием (надо сказать, когда начальство А. М. Исаева узнало, что он ездит на мотоцикле, категорически запретило эти поездки).

Работа над авиационными двигателями требовала от всех, в том числе и от Алексея Михайловича, из-за крайне слабой экспериментальной и производственной базы очень и очень многое делать собственными руками, работая на самых различных станках и самым разнообразным инструментом. Будущий Главный конструктор был и слесарем, и токарем, и сверлильщиком - всем, кем придется. Так что он и не боялся, и но был "выше" так называемой черновой работы, и очень многое умел. Все это весьма способствовало ему в дальнейшем: в нем как бы уживались конструктор, технолог и производственник. Уживались и помогали друг другу.

Любил он мастерить и в зрелые годы. В квартире, где он жил до последних дней жизни, его руками в прихожей прекрасно, профессионально сделаны стенные шкафы. Впечатление от них - заводское изготовление. Его трудолюбивые руки соорудили садовый домик на выделенном ему участке (кстати, ничем не отличающемся от других участков, выделенных сотрудникам предприятия, и находящемся среди них) - это была его гордость. Вспомним народную мудрость: человек не зря прожил свою жизнь, если построил дом, посадил дерево, родил и воспитал ребенка. У Алексея Михайловича был дом (правда, садовый), построенный его руками, на участке растут деревья, им посаженные, у него остались сын и дочь. Уже это оправдывало жизнь А. М. Исаева. А ведь еще были его достижения, огромные, достижения инженера и конструктора.

В квартире, выделенной Алексею Михайловичу (новую квартиру он получил, но так и не пришлось ему в ней пожить) , живет ныне его вторая жена, Алевтина Дмитриевна, ставшая ему настоящим другом и помощником, родившая ему дочь (первая жена А. М. Исаева, мать его сына, умерла от болезни в 1957 г.). В квартире бережно хранятся вещи, письма, фотографии и документы Алексея Михайловича, многочисленные подарки, сделанные ему, приветственные адреса, преподнесенные по различным поводам, и среди всего - модели космических аппаратов, на которых стоят исаевские "движки".

Кажется, откроется дверь, и в квартиру неторопливо войдет Алексей Михайлович, крупный человек с доброй улыбкой и умными, внимательными глазами...

Одним из сильнейших качеств А. М. Исаева было его умение и желание быть в коллективе своим, одним из всех. Находиться все время среди людей - было естественным состоянием Алексея Михайловича. Более того, ему очень правилось, когда его окружали люди: на работе, на отдыхе, в путешествиях по стране... Вокруг А. М. Исаева всегда бурлила жизнь, он постоянно был в гуще событий. Естественно, что он знал обо всех, о взаимоотношениях, о запросах и нуждах своих товарищей, о трудностях и производственных, и бытовых, и личных. Алексей Михайлович помнил имя и отчество всех сотрудников предприятия - во всяком случае, в его ОКБ было твердое мнение на этот счет. Сам он также был на виду у всех, был открыт, доступен, дружелюбен. Об этом красноречиво говорят высказывания тех, кто знал А. М. Исаева. Приведем только некоторые из них: "Алексей Михайлович был удивительный, необыкновенный человек", "Исаев был предельно прост в обращении и скромен. У него не было ни тени надменности, высокомерия", "Алексей Михайлович был замечательным человеком нашего времени, замечательным во всех отношениях, к которому всегда тянулись все, кто хотел приобщиться к роднику самой свежей и оригинальной мысли", "Для меня лично самой большой наградой является память о великих людях, создателях ракетно-космической техники Сергее Павловиче Королеве и Алексее Михайловиче Исаеве, с которыми довелось в течение ряда лет трудиться и невольно перенимать их опыт и стратегию борьбы с трудностями любого плана", "Исаевский энтузиазм, энергия, жизнерадостность, принятие жизни во всех ее проявлениях заражали всех, кто с ним работал и срабатывался", "Он был необыкновенен, удивителен и как человек, и как специалист, и как руководитель", "Когда вспоминаешь Алексея Михайловича Исаева, перебираешь в памяти годы совместной работы, то из глубины лет в сознании возникает образ человека небыкновенного обаяния, простоты и одаренности", "Я счастлив, что мне пришлось, долгие годы работать с А. М. Исаевым", "Простой и человечный при всех своих заслугах перед Родиной, оптимист и жизнелюб, он был горячо любим... всеми, кому довелось с ним работать и встречаться". И таких воспоминаний много.

На заседании научно-технического совета ОКБ, посвященном памяти А. М. Исаева, было сказано много теплых, добрых слов об Алексее Михайловиче. А заводской (на заводе делались серийно исаевские двигатели) инженер М. С. Ефимов-Сякин прочитал даже свое стихотворение. Оно, конечно, небезупречно, но искренне и сердечно. Вот некоторые строчки, по которым можно судить об отношении к Исаеву людей, хорошо его знавших (упоминаемый в стихотворении обелиск - это памятник на могиле А. М. Исаева):

Не одпим дерзаньем был велик
Тот, что под крылатым обелиском.
Был он Человек и Большевик,
И ему поклон за это низкий.
С молодости вычеркнув покой
Из своих обычных состояний,
Делал часто поворот крутой,
Не боялся дальних расстояний.
Голодал и плохо был одет,
Чтоб уехать, продавал пальтишко.
И, наверно, лишь на склоне лет
Приобрел он личную сберкнижку.
...
Главным был он. Значит, принимал
На себя удары, неудачи.
Чтобы в нас не отсырел запал,
Брался он за трудные задачи.
...
Не имел секретов от коллег
И не делал из себя кумира.
Среди нас он жил, как человек
Из коммунистического мира.

"Работать на обелиск" - помнят это излюбленное шутливое выражение Алексея Михайловича те, кто знал его (оно означало: делать необычное дело, в необычной космической области техники, в необычные сроки, необычно тщательно, изобретательно и с обязательным успешным исходом). Почти все, что делал в своей жизни А. М. Исаев, подходило под эту формулу, кроме разве "космической области техники", но и это стремительно ворвалось в его судьбу в последние 12 лет жизни. Вот и получается, что сам он всегда "работал на обелиск", работал истово и удивительно результативно.

А обелиски, поставленные ему, действительно появились. Мы имеем в виду не в первую очередь и не главным образом обелиск на Новодевичьем кладбище, где похоронен А. М. Исаев, или такой же точно на территории ОКБ, и не обелиск покорителям космоса у ВДНХ в Москве. Нет, мы имеем в виду прежде всего названные в честь Алексея Михайловича его именем кратер Исаев на Луне, гору Исаева на Земле, в Антарктиде; мы имеем в виду исаевские "движки" на Луне, Венере, Марсе, оставшиеся там навечно; мы имеем в виду исаевские двигатели, ушедшие в космос, бороздящие его безграничность ныне и во веки веков; мы имеем в виду могучий творческий взлет его мысли и душевное величие, снискавшие память, уважение и благодарность людей - все эти самые настоящие и прочные, неподвластные времени и забвению обелиски, достойные Алексея Михайловича Исаева.

В начало страницы